ВСЕ ИСТОРИИ

1. Сборы в пионерский лагерь

1937 год

Июньский солнечный день. На пристани – первом речном вокзале стройки стоял неумолкаемый ребячий гомон, тот шум и та суета, как я бывает в последние часы перед отъездом детей. Это собирался первый пионерский лагерь, который был организован плавучим — на белоснежном пароходе «Мария Ульянова».

Меня провожали отец и мать. Поставив маленький сундучок, мастерски сделанный отцом-плотником для моих вещей на месяц, отец сказал, оглядывая берег около пристани:

— «Год назад ни за что бы не подумал, что в этом месте подойдет такой пароход».

— «И ведь что придумали! Плавучий лагерь!» -в который раз с беспокойством повторяла за последние дни мама. Очень ей это казалось страшным, что дети будут целый месяц находиться на пароходе.«Ну, долго ли до беды. Они же лезут везде, утонут, ну кто тогда ответит», – продолжала она, и на лице ее были выражены тревога и волнение, какие бывают у матерей. Отец же ее успокаивал: «Чего ты переживаешь? Никто не утонет, что они ненормальные? Если было бы нельзя ребят отпустить в такой лагерь, то его бы и не организовывали. А потом, на пароходе есть ограждения, есть люди, специально назначенные за ними смотреть».

«Углядишь за ними», — ворчала мама и уже мне нарочито сурово вычитывала: «Смотри у меня, не высовывайся на палубе, упадешь, и никто не увидит, как утонешь. Мы что с отцом зря тебя 12 лет растили? Чтобы вела себя хорошо, да смотри у меня, чтобы чистой и аккуратной ходила, да когда ветер будет, так на палубу-то не лезь, к вечеру кофточку надевай».

Ей хотелось устные наставления добавить физическими, но то ли ей жалко было это сделать на разлуку со мною, то ли видя, что другие родители этого не делают, она вздохнула и добавила: «Господи, хорошо хоть ту (это мою сестренку Алю, младше меня на 3 года) отправили в другой лагерь, там хоть на одном месте, не будут плавать. Там одних врачей, говорят, чуть ли не столько, сколько ребят».
Она говорила о пионерском лагере санаторного типа, который был организована в местечке Емецке по Северной Двине. В этот лагерь был определены ослабленные дети, какой была моя сестренка со слабыми легкими.

«Во, во, там может что произойдет, и будешь теперь ночами не спать», — вставил отец.
«А безопасней всего, наверное, в «Артеке?», — не унималась мама, — «туда только самых хороших и послушных детей направляют, как Аня».

— Мам, так она круглая отличница, — не удержалась я, — ее одну только и направили, — оправдывалась я. Отличницей я не была, была как все. Аня курносая толстушка, окончив 5 класс кругом на отлично, получила путевку в Крымский пионерский лагерь «Артек». И премии отрез розового шелка на платье, таким образом, представляла там собой наш уголок северного края.

Зная мою «послушность», отец предложил:

— Так может не отпускать ее в лагерь?

От этих слов мама вдруг удивленно посмотрела на него, потом на меня, готовую разреветься, и упавшим голосом проговорила: «Да что уж теперь пятиться. Пусть едет. Смотри у меня, помни, что я тебе говорила».

2. Сигнал горна к посадке на борт

Внимание насторожил звук пионерского горна, и на несколько минут на пристани восстановилась тишина. Послышался голос выступающего из руководства. Речь была короткой. Затем выступили организаторы пионерского лагеря. Зачитали по списку, кто в какой каюте размещается и объявили посадку.

Мелькало озабоченное лицо Николая Александровича Чертополохова – основателя пионерской организации стройки, волновался и спешил его помощник Коля Варфоломеев – первый председатель совета отряда. Последние распоряжения отдавали главный врач и шеф-повар, торопилась массовик Александра Федоровна Таркова, захватив с собой в лагерь маленького сынишку. Кончалась погрузка, передавались последние свертки и коробки.

Мои родители, осмотрев каюту, в которой мне предстояло жить месяц, остались довольны. Мама, убедившись, что из окна каюты я никак сразу в реку не выпаду, успокоилась. Окно закрывалось двумя рамами: застекленной и рифлёной на случай жары.

Раздался гудок парохода, все высыпали на палубу. Пристань постепенно стала отдаляться, уменьшая все больше и больше оставшихся на ней дорогих и близких нам людей. Махали руками, платками и я видела, как мама все чаще и чаще прикладывала платок к глазам.

3. Распорядок дня в пионерском лагере

Жизнь в плавучем лагере проходила очень интересно и на первый взгляд необычно. Распорядок дня и режим выполнялись неукоснительно, это я почувствовала сразу же на 2-й день. Несмотря ни на что, шел пароход или делал остановку, подъем это был или отбой, завтрак, обед или ужин, все мероприятия проводились в определенные часы. Пароход, как правило, передвигался ночью, а утром делал остановку у какого-нибудь живописного берега. Укреплялся трап и мы полусонные сбегали на берег на утреннюю зарядку; если пароход шел, то зарядка проходила на палубе. При хорошей погоде (а она, за исключением редких дней, была отличной), после зарядки, кто купался. Кто просто умывался в реках. Кормили нас отменно в салоне-столовой, расположенной в носовой части парохода, очень светлой и уютной.

После завтрака, если шел пароход, занимались подготовкой к концертам, репетировали свои номера. Надо сказать, что неохваченных ребят каким-либо занятием не было. Нас всего-то на пароходе было около 100 человек, а кружки самодеятельности было множество: кукольный, хоровой, физкультурный, шумовой. Была и библиотека. Если же пароход был на остановке, то собирали ягоды, организовывали интересные подвижные игры и репетировали на берегу. Незадолго до обеда, когда шел пароход, нам разрешали загорать на верхней палубе и через определенные промежутки времени нас поливали из брандспойта. Таким образом, мы получили и купание, и загар. От такого удовольствия в это время стоял невообразимый ребячий визг и смех, и чтобы снова получить такие процедуры, мы всегда с нетерпением ожидали сигнала «свистать всех наверх!».

После обеда следовал «мертвый час», хотя его многие не соблюдали, т.е. не спали, затем до ужина давалось «личное время», за которое мы могли привести в порядок свою одежду или написать письмо и т.п.
После ужина шло организованное веселье, в основном, это время проходило на берегу.

4. Остановки парохода по Северной Двине

Делал пароход остановки и в населенных пунктах, и тогда, мы ходили в коллективные походы, и нам вожатые рассказывалиоб этих местах. Из запомнившихся мне наиболее крупными были Холмогоры и Березник.

За месяц нашего путешествия по Северной Двине было организовано несколько костров. Это были самые интересные и веселые вечера. На кострах присутствовали все обитатели парохода и даже из населенных пунктов, которые находились вблизи. Одеться все старались взыскательнее, красные галстуки гладились без единой морщинки, причем галстуки надевали и взрослые из обслуживающего персонала. Костер открывался и начинался концертом. Вначале шли физкультурные номера (строились пирамиды), читались стихи, выступал хор, затем следовали сольные номера, показывал свой репертуар и кукольный театр с неизменным Петрушкой. Завершался костер играми и танцами, которые проходили уже как выступления. Все это проходило под баян, только некоторые песни хором исполнялись совместно с шумовым оркестром (песни о Щорсе, о Буденном и др.). К отбою костер «закрывался» и все возвращались под баян на пароход.

Насколько мне не изменяет память, несчастных случаев в лагере не было. На одной из остановок, собирая ягоды, кто-то чуть не заблудился и пароход задержался часа на два. Был у нас и медпункт, но не помню, чтобы кто-то из ребят там был. Я лично туда не заходила, так как ничего не болело. Правда, чуть не произошло то, чего так опасалась моя мама. А произойти могло, если бы ни Коля Варфоломеев…

5. Несчастный случай на воде

В солнечный жаркий день, где-то во второй половине пребывания в лагере, перед обедом пароход остановился у песчаного берега далеко от леса. Берег этот перерезала коротенькая, узкая, метров 10 речка. Между речкой и берегом, у которого остановку сделал пароход, был мелкий горячий чистый песок. Тут нам и разрешили загорать. Дежурившие врач и вожатый смотрели на часы,, когда ложиться на спину, кому закрывать лицо, нетерпеливых возвращали из речки и т.д. Свисток вожатого и все устремились в речку, побежала и я. Плавать я не умела, разве метра 3-4 могла, как говориться проплыть «по-собачьи». Так и сделала. Метра 2-3 от берега было мелко, тем более мой плавательный барьер был на исходе, — я решила остановиться и «пешком» выйти на берег. Но не тут-то было. Мои ноги не достали дна, а умения держаться на воде и продолжить плыть у меня не было. Очевидно, какое-то время я барахталась в воде и изрядно наглоталась воды, когда почувствовала, что меня кто-то цепко схватил под мышки. Тут же ослепило лицо солнцем, и я очутилась у берега. Несколько рук с берега ухватили меня и вытащили из речки. В ушах звенело, я никого не видела, а меня уже опрокинули вниз головой, чтобы вытекала вода. Когда я опомнилась хорошенько, около меня стоял Коля Варфоломеев и спрашивал, не больно ли мне рукам, потому что, когда он хватал меня под водой, то не церемонился. И еще я заметила, что где я тонула, это место было глубоким, так как ребята тут ныряли. За исключение нескольких человек, которые были около меня, все уже находились на пляжной стороне речки и смотрели в нашу сторону. Дежурный врач кричала через речку и спрашивала Колю, нужна ли мне врачебная помощь. Он ответил, что не нужна. И предложил мне снова переплыть речку с его помощью. Пароход был готов к отплытию, у трапа стояли притихшие ребята. Идя навстречу, врач взяла меня за руку, проверила пульс, привела в каюту, осмотрела меня и, не находя отклонений от нормы, укоризненно спросила: «Зачем же ты полезла в глубину, где ребята ныряют?».

После этого случая я часто слышала: «Ребята, смотрите, утопленница идет!». Это «утопленница» за мной на языках ребят осталось до конца пребывания в лагере. Оно сохранилось и на другие годы, дразнили меня «утопленнице» особенно брат Коля Варфоломеева – Михаил. Случалось, когда и сам Коля спрашивал: «Ну, как дела, «утопленница»?

6. Возвращение домой

Прошел месяц счастливого детства. «Мария Ульянова» подходила к знакомой пристани, на которой было полно встречающих. Все волновались. Грянула торжественная музыка первого духового оркестра строки, наши маленькие сердца охватила радость и чувство гордости, что нас тут ждали.

В день приезда дома ко мне относились как к имениннице, а на второй день вездесущая сестренка успела узнать, что в лагеря я тонула и рассказала маме.

Физические наставления, которые мне мама не решалась перед отправлением в лагерь сделать, я без обиды приняла по приезду на второй день. Правда, за донос сестренка получила сдачу.

17 ноября 1976 года